«Бетховен» в театре «Практика»: Youtube в музее

Валерий Печейкин и Хуго Эрикссен отряхивают классика от музейной пыли В театре «Практика» череда моноспектаклей выпускников Мастерской Дмитрия Брусникина: в большом зале Дарья Ворохобко играет спектакль «Другой», в малом - Юрий Межевич реанимирует диалог о Людвиге Ван Бетховене в спектакле Хуго Эрикссена по тексту Валерия Печейкина. Примечательно, что Эрикссен учился вместе с Межевичем до 2013-го, затем дебютировал как режиссер спектаклем «Арто и его двойник», еще год работал ассистентом у Юрия Бутусова, затем - параллельно с учебой на режиссерском курсе у Нины Дворжецкой и Римаса Туминаса - помогал худруку Вахтанговского в работе над одноактными операми «Царь Эдип» и «Замок герцога Синяя борода». Эта история поиска идеально вписывается в поиски самой «Практики», где наряду с самыми разнообразными работами «брусникинцев», например, Федор Павлов-Андреевич поставил перфомативный моноспектакль «Йэлена». Театр пробует разные голоса - и задорно рассказанная биография Бетховена, конечно, тоже пример, в первую очередь, индивидуального голоса. Несмотря на размах заглавной фигуры, спектакль играют на малой сцене, обставленной художницей Юттой Ротте под комнату музея. Тут можно увидеть письма композитора, исторический костюм, ноты, посмертную маску и эхо в массовой культуре (от знаменитой пластинки Roll over Beethoven Чака Берри до одноименного фильма про сенбернара). Впрочем, и текст Валерия Печейкина, и получившийся по нему спектакль Хуго Эрикссена атмосфере композиторского мавзолея будет давать бой: музей для любой творческой личности - саркофаг, куда его укладывают якобы для лучшей сохранности. Культура же такой завуалированной смерти как правило сопротивляется - и «Бетховен» ищет новые точки соприкосновения с живым Людвигом Ваном, а не выдержкой из энциклопедии. Спектакль начинается с футуристического ЕГЭ: роботизированный женский голос тестирует юношу (Юрий Межевич) на знание Бетховена - даты, названия симфоний, какие-то сухие характеристики. Тот сопротивляется и предлагает рассказать о том, кем же для него является композитор - не только патентованный гений, но все-таки, в первую очередь, человек. Всё дальнейшее - набор эксцентричных и драматических скетчей, в которых Печейкин на языке анекдотов и youtube-роликов рассказывает о жизни композитора. И об отце Бетховена, стремившемся слепить из него второго Моцарта, и о встрече двух композиторов, которой, может, и не было, но могла она сложиться и эдаким легковесным образом, и о муках творчества, и о глухоте, и о прогулках по злым улицам, и - уже без усмешки - о Девятой симфонии, на премьере которой Бетховен так переживал, что боялся повернуться к публике лицом, чтобы увидеть зрительскую реакцию (ею были длительные овации). «Бетховен» не сообщает о великом композиторе чего-то сверхнового, но, как в своё время журнал «Афиша» снял со слова «великий» маркировку академической строгости и передарил его русскому языку, так и спектакль Эрикссена вынимает Бетховена из витрины и «дарит» зрителю право на своего Людвига Вана. Игривого, неуживчивого, трепетного или уже скорчившегося от старости, подвергающегося глуповатым подколам Моцарта или освещенного торжественным сиянием собственной симфонии. Буффонада в музее, конечно, легчайшая провокация - в идеале «Бетховена» играть в рамках реальной экспозиции, то есть на территории той монотонной серьезности, которая начинает сгущаться вокруг знаковых фигур.