В прокат вышла картина «Метаморфозис» - драма про дружбу гениального пианиста с душой ребенка Сенина и 11-летней девочки. Дружбу, которую все вокруг принимают за извращение. Мы поговорили с исполнителем главной роли Егором Корешковым про трудности восприятия, Чехова, «новую драму», Михалкова, съемки в Китае и необходимость актерского образования. Вы говорили, что, когда готовились к роли, смотрели много выступлений гениальных пианистов. Кто из них произвел наибольшее впечатление? Я смотрел таких пианистов, которые "с перебором", типа Гульда и Кисина. В какой-то момент мы подумали, может быть, не надо перебирать с характерностью и сконцентрировались на Плетневе. Еще Горовиц был. Все-таки потом набирали из всех из них по кусочку. Уже не обсуждали с режиссерами, я просто внутреннюю работу провел и предложил им на площадке. Как повлияло на вашу мимику, жесты и прочие детали, что ваш герой Алексей Сенин именно пианист, а не, скажем, художник, скрипач или кто-то другой? Хотелось создать такого героя, которого было бы с одной стороны жалко, а с другой, чтобы в нем люди находили ту волшебную странность, которая позволяет ему гениально исполнять произведения и иметь богатый внутренний, может быть, космический, мир, который он через свои руки отдает. Мимика рождалась странно. Я полтора месяца аккумулировал, пересматривал очень много концертов, и до съемок даже не знал, во что это выльется. И где-то за неделю до съемок я все это отпустил и перестал вообще что-либо делать и пробовать. Я видел одну фотографию Кисина, где он просто стоит - словами это сложно объяснить, - у него сложены руки, и один мизинец вот так отстает. И я это попробовал этот жест на фотосессии к фильму, которая была до съемок. И эта фотография вошла в фильм как один из постеров. Мне показалось, эта черта, эта кривизна рук, она дает ему какую-то ненормальность. И плюс я добавил еще некоторый тик, который обостряется в более драматичных и оголенных эмоциях. Плюс надо было показать его асексуальность не во внешнем виде, а во внутреннем незнании этого пространства. Он не знает и даже не собирается этого узнавать - ему и так хорошо живется со своей музыкой. Он просто находит друга, которого никогда у него в жизни не было. И не потому что она женского пола, а потому что все вокруг занимаются бизнесом, решают что-то за него, все взрослые, не дают ему выбирать. За ним приглядывают, и он всегда под контролем. А здесь он сталкивается с девочкой такой же беззащитной, как и он, в которой видит друга и хочет с ней общаться. Но, конечно же, все вокруг видят какую-то странность: парню двадцать пять, и хотя предрасположенности к какой-либо сексуальности вообще у него нет, тем не менее, все обвиняют его именно в этом. И дальше возникают большие проблемы в его жизни, как снежный ком накапливается со всех сторон - со стороны матери, со стороны отца девочки и так далее. По синопсису складывалось впечатление, что будет фильм с легким привкусом «Лолиты», хотя, когда смотришь, становится понятно, что это вообще о другом - о мире искусства и мире бизнеса, об идее асексуальности в мире, который заточен на сексуальность. Но все равно какой-то флер скандальности у «Метаморфозиса» уже есть. У ребят был первый фильм - «Зимний путь», который стал скандальным, ввиду того, что там много геев. Но фильм вообще не про них, а про свободу, чистую любовь и восприятие мира. Здесь может быть схожая тема свободы, чистоты восприятия и адекватности. Но совершенно другие обстоятельства. И вторая причина - ошибка восприятия аннотации к фильму. По трейлеру никто ничего не скажет, там нет ничего такого. Сейчас и фильм «14+» некоторые воспринимают как фильм о развращении малолетних, поэтому трудности с восприятием аннотаций - не редкий случай. Я думал, как можно правильно описать фильм, но на данном этапе все более-менее справедливо описано, а там уже кто как видит. И отчасти фильм еще и об этом. Детские черты Сенина, которые особенно раскрываются в сцене, когда он рассказывает самую сокровенную тайну (сцена с закопанным зубом), они интуитивно тоже возникли из необходимости раскрыть персонажа или что-то все-таки из своих детских черт вы привнесли? Сначала он, как ребенок, в это играет. И он действительно, скорее всего, закопал этот зуб под деревом. Но ему хочется поиграть в какие-то страшилки, вернуться в то пространство, из которого он скорее всего не вышел еще. Вспоминал ли я, Егор, что-то из детства? Чаще всего, конечно, в сценах идет воспоминание из своей жизни. Но мне не надо вспоминать точечно пережитые моменты, записывать их в блокнот, чтобы потом это все проиграть. Это просто на подсознании у тебя выскакивает. И всегда идут два мира параллельно: один, который я проживаю за персонажа, другой - мой взгляд со стороны. Я все равно в это играюсь. Я всему этому очень долго учился, и поэтому этот механизм работает в секунду, ловит движения партнера, камеру, как это сработает на сценарий. То есть тысячи мыслей работают каждую секунду. Хотелось бы поговорить еще об одном творческом человеке, уже реальном, - Антоне Чехове, которого вы сыграли в «Братьях Ч». Вы читали пьесу Елены Греминой до того, как Михаил Угаров решил ее снимать? Нет. Не ходил на спектакли, не читал пьесу, вообще ничего. Мне просто казалось, что у вас есть некоторая связь с «новой драмой», среди спектаклей, в которых вы играли, есть «Медленный меч» Клавдиева, и вообще вся эта история вам более-менее знакома. «Новой драме» я много времени посвятил. Я работал с Донатасом Грудовичем, а он вообще - арт-хаус в «новой драме» (Смеется). «Новая драма» в «новой драме». Работал в ЦДР (Центр Драматургии и режиссуры - прим.ред.) много, с Угаровым «Маскарад» мы делали, в Театре.doc я в каких-то читках участвовал, читал много пьес и так далее. У «новой драмы», в частности у Угарова, есть свое видение актерской игры. Документальное, да. Это довольно сложная система. Быть на сцене и в пьесе - и в то же время собой. Быть органичным и убрать всю театральность из себя. Все площадки «новой драмы» - камерные, и ты очень близко к зрителю. Тебе нужно быть правдоподобным настолько, что зритель порой не понимает, ты сейчас играешь, это по пьесе или что происходит? Или это зашел какой-то человек с улицы и сейчас предъявляет что кому? Зритель должен быть внутри, он участник. И эта документальность, она у меня была и в фильме «Горько!», мы существовали документально, хотя там куча характерности, тебе нужно быть достоверным, потому что это все мокьюментари, снятая на камеру свадьба. Мне кажется, вообще глобальный запрос к артистам - в первую очередь, не то чтобы полная документальность, но больше жизнеподобия. Чрезмерное актерствование, наверно, устаревает, не имеет прежнего спроса. Это зависит от жанра, конечно, и от компании. Порой работаешь с некоторыми режиссерами, которые тебя заставляют плакать или кричать в таких сценах, где, наоборот, нужно быть очень спокойным и говорить чуть ли не шепотом. Это момент видения - режиссерского или продюсерского. Каждый раз все по-новому. Опыт «новой драмы», он чем еще сыграл мне в плюс на «Братьях Ч». Угаров, чаще всего, работает с артистами, с которыми уже работал. Он не любит понабрать неизвестных людей и экспериментировать, делать огромный кастинг и тд. Мне сыграло на руку, что я с ним поработал на «Маскараде», и он меня видел в «Медленном мече», потому что был худруком ЦДР. И я участвовал в каких-то лабораториях, читках в Театре.doc. А в последней на «Любимовке» участвовали? Сейчас я вне театра. Я уже в театре не играл полтора года. «Братьев Ч» вы читали только сценарий? Или все-таки потом прочли и пьесу? Сценарий. Я помню, как Угаров говорил: «Чехов - это такой парень, в наушниках, свой чувак, идет по улице, такой простой». Ну что-то такое он мне описывал (Смеется). Я немного с сомнением все это слушал. В «новой драме» у всех есть такой необычный взгляд, порой противоречивый, от которого лучше не отказываться - лучше прислушаться и понять, что туда вкладывается. Там много таких самородков, у которых какая-то новая система координат, по-другому расставлены камеры и акценты. Надо прислушаться, понять и только, в конечном счете, если ты уж совсем против этого, отказываться. В итоге как формировался ваш образ Чехова? Письмами, воспоминаниями о нем или тоже этим ощущением внутренним, каким должен быть писатель, ставший символом русской интеллигенции? Я читал много литературы - и жизнеописания, и его творчество (рассказы, повести, пьесы). Потому что во многих пьесах заключены куски из его раннего творчества, он потом это все собрал и саккумулировал в свои главные вещи. В письмах, в основном, чувствуется он сам, потому что литература - это художественные образы и мысли. Конечно, в них можно найти массу деталей, связанных с ним и с его окружением, потому что он все, что видел, то и записывал. Не как акын, конечно. Сам сценарий, сама пьеса была основана на разных выдержках из писем, что, на мой взгляд, не до конца получилось: одно дело, когда ты пишешь, другое дело - когда говоришь. Там много юмора и каких-то вещей не сложились, потому что в повседневной жизни невозможно говорить литературно. Как, на мой взгляд, не получился и спектакль у Женовача «Записки Чехова», потому что там цитата, цитата, цитата - все разговаривают цитатами, а это очень мудрые, сильные мысли. Никто так в жизни не говорит. К этому надо подвести, кто-то это должен ляпнуть, это должно происходить не каждую секунду (Смеется). Возвращаясь к «Метаморфозису» через эту театральную линию: у Тарамаева и Львовой тоже есть театральный опыт. Многие артисты, которые становятся режиссерами, в своих методах идут, если не от артиста, то актер занимает центральное место в их работе. У Тарамаева и Львовой что служит камертоном картины и задает настроение на площадке? Есть, наверно, три разновидности режиссеров. Может, больше, но основные для меня - три. Это режиссеры - бывшие актеры. Это очень, мне кажется, правильный вид режиссеров, потому что они знают актера изнутри, знают, как ему подсказать, что нужно, как нужно. В общем, они полностью видят процесс - и визуально, и внутренне чувствуют, как его двинуть, как добавить некоторые детали (потому что сами актеры, знают, как это все проиграть). Второй вид - это режиссеры без актерского опыта, и они, чаще всего, режиссеры-постановщики: они выставляют мизансцены, какие-то фразы, реплики. Они могут выставить внешний вид, но не могут помочь актеру добиться нужного выражения, нужной эмоции в том или ином кадре. И третья разновидность режиссеров - это гении, которые и не учились актерству, но их подсказки порой бывают еще точнее, чем у бывших актеров, потому что они бьют в суть. Не афоризмами, а мудростями, как индейцы. Они скажут фразу, которую ты сначала не поймешь, а потом до тебя доходит - и получается объем, который дает тебе больше, чем просто точная подсказка в той или иной фразе. Объем для всей роли и для всей сцены. В современном российском кино, как вам кажется, есть режиссеры третьей категории? Приходилось с ними работать? Больше приходилось работать с бывшими актерами. Наверно, те, кто из третьей категории, их очень мало, может быть, я с ними уже работал, но работал мало, и пока не распознал (Смеется). По поводу того, что движет Тарамаевым и Львовой. При работе со сценарием, который они же написали, на площадке возникает совсем другая атмосфера, нежели была в сценарии. Бывает, не привезут какую-то технику или что-то еще - и результат сильно отличается. Зачастую - в лучшую сторону, потому что в процессе ты находишь те мелочи, которые, сидя за столом, не мог себе представить. Даже если какая-то техника не приехала операторская, придумали снять как-то по-другому. У нас не приехал кран - и мы ту сцену, где меня сбрасывает девочка в воду, снимали с плота. Получилось довольно необычно, неплохо. Плот очень плавно двигается. Свой ход был найден. Конечно же, ими движет в большей степени музыка, которая была подобрана заранее, была прописана - Шуберт, Скрябин, Шнитке. Они дают очень много. В особенности я бы, наверно, сказал Шнитке. И как ни странно мне было легче всего играть Шнитке. Все записи, к сожалению, которые я слушал, были настолько тихие, что практически невозможно было понять. Потому что там дальше вступает оркестр, и все записи настроены на мощь оркестра, а первый кусок… Я пытался вывести звук, мне даже звукорежиссер сделал отдельную версию, где он вывел первую часть громко, чтобы можно было распознать эту манеру и ход мысли, развитие… Тем не менее я прочувствовал это больше всего. Возможно, это какой-то апогей сумасшествия в фильме. Мистический. Музыка всегда дает настроение. Даже слушая ее в плеере, ты можешь выбирать одно или другое - и у тебя от этого будет меняться настроение. И здесь это сыграло на руку. Даже у Жени Ткачука, который в этом кадре смотрит на меня, у него слезы текут. Музыка - та вещь, которая дает актеру в какой-то мере расслабиться. Тебе особо не надо ничего делать - оно само из тебя выходит, те актерские способности, тот внутренний мир, который здесь и должен проявиться. Вот вы упомянули Евгения Ткачука. Сейчас в России не то чтобы появились, а обратили на себя внимание большое количество молодых артистов. Александр Паль, Евгений Ткачук, Анна Чиповская. Они еще не очень знамениты, но популярность растет, буквально за два года интерес к ним значительно вырос. Можно ли, на ваш взгляд, говорить о какой-то новой волне среди российских актеров? Скорее всего, это связано с ростом интересных проектов в России. У нас накопилось выпустившихся актеров, которым не давали ход ввиду ограниченного количества медийных артистов, которые из фильма в фильм переходят, как эстафета. Сейчас, наверно, кинематограф расширяется. И то, что ребятам дают возможность попробовать себя проявить, - это большая удача. Я рассуждал после выпуска из института, как же мне попасть в полнометражное кино. Все сводилось к тому, что, чтобы попасть в полнометражный фильм на главную роль, ты должен сняться в полнометражном фильме в главной роли. И система замкнулась. Никак. Дальше мы рассуждали с ребятами и пришли к выводу, что варианта два. Я о них постоянно говорю. Большая компания запускает проект и хочет открыть новые лица. Туда сложно попасть, потому что кастинг-директора далеко не всех зовут. Они могут прорешетить все вузы, это все равно какой-то ограниченный кастинг. Либо это арт-хаусный проект, где также неизвестные актеры, и туда тоже сложно попасть, потому что это замкнутая система знакомств. Это какой-то междусобойчик - арт-хаус. И ты опять приходишь к мысли, что никак мне туда не попасть, смирись с этим и иди работать куда-то еще (Смеется). Сейчас же, видимо, запускают много проектов, где открывают новые лица. Режиссеры, кастинг-директора ходят в вузы. Сейчас уже много артистов, которые еще учатся, но уже много где снимаются. Это все стало развиваться в геометрической прогрессии, и люди уже не успев поступить в институт, они уже как бы в этой тусовке, в этом мире кино. Мне кажется, есть два аспекта. Существует некоторая тусовка - что в большом проекте, что в независимом, - в которой с кем-то нужно быть знакомым, чтобы о твоем существовании знали и тебя куда-то могли позвать. За счет того, что количество людей, которые занимаются разными проектами растет, и им нужны неформатные артисты или новые лица - растет и спрос. Вот на «Кинотавре» в этом году ребята из «14+», которые еще не успели отучиться, а только хотят поступать, их уже зовут на какие-то другие проекты. Мещанинова и другие молодые режиссеры. Это большая ошибка. Те артисты, которые пошли дальше сниматься… У них нет опыта, который дает понять, как же вообще все это делается. Они идут по накатанной. Я вижу, не буду называть имена, ряд артистов, которые либо уходят из института, не доучившись, либо не идут поступать, потому что у них и так уже прет. Тем не менее, посмотрев их кино, ты видишь, что они выпрыгнуть из того, что они и так уже делали, не могут, потому что они не знают, что же еще туда добавить, как создавать образы, как меняться. А в институте над твоим богатым внутренним миром четыре года корпят педагоги - и юмор, и опыт всех театралов прошлых лет, и классика (театральная и киношная). Педагоги могут водить на какие-то привозные спектакли, где часто большие мастера играют. Или даже сводить в кино, или просто порекомендовать что-то. Это школа, которую необходимо пройти. Ты свое не упустишь. И тебя не забудут через четыре года. К тому же ты и в процессе можешь делать большие успехи внутри - в институте, в спектаклях. Потому что сейчас и режиссеры, и продюсеры, и кастинг-директора, и агенты ходят в театральные вузы и смотрят. То, что было в малой степени, когда я учился, сейчас это как будто модно даже. Второй аспект - про большее количество возможностей. Это тоже немного связано с модой. Социальные сети. Как я понимаю, вы тоже ими активно пользуется. Мне кажется, эта система, при которой человек начинает обращать внимание на себя не только в контексте тех проектов, которые он делает, но и просто какие-то вещи из его жизни - тоже привлекают внимание. Люди говорят: «О, я этого человека видел, почему бы не позвать его на проект». Отсюда вытекает следующий вопрос: как вы вообще относитесь, к тому, что жизнь человека становится на какую-то все большую часть виртуальной? Я даже сегодня ругался на себя: зашел в метро, и у меня в одном кармане книга, в другом кармане - телефон. И, конечно же, я достаю телефон, жду, пока вай-фай в метро загрузится… (Смеется). Вместо того, чтобы достать книгу и начать читать. Конечно, я постоянно с этим сталкиваюсь. Даже завел себе телефон черно-белый, пытаясь слезть с этого аппарата (Смеется). Очень сложно это дается, теперь хожу с двумя телефонами. Возникают мысли удалиться отовсюду, конечно. Тут двоякая система: с одной стороны, это тебе дает возможность быть на виду, потому что все те же люди из кино, они тоже все в этих сетях, прикованы просто ко своим телефонам, постоянно проглядывают ленту. Но в то же время надо давать себе паузу. Просто это то, что делает нас поверхностными. Это видно и в современном кино, и в театре. Спектакли делаются вместо полугода месяц, на фильмы утверждают людей за неделю, сценарий дописывается во время фильма. Никакой подготовки. И все это быстрее-быстрее-быстрее. Какая-то веселая картинка на афише, давайте скорее сборы и поехали еще туда - сделаем селфи. Жизнь такая – в проброс. Нет никакой остановки, нет углубления. Я не вижу вокруг людей, которые остановились бы и ушли в саморазвитие. В хорошем смысле - с книгами, с правильным кино, с осознанием, с какой-то философией. Конечно, в этом можно закопаться и не вернуться. И таких знаем (Смеется). Как-то надо совмещать. Вот у меня в одном кармане телефон, в другом - книга. Уже прогресс. У вас есть работа в китайском фильме «Балет в пламени войны», в работе над которым, как я понимаю, в какой-то степени помогал Никита Михалков. Или с российскими артистами тоже работал китайский режиссер Дун Ячшунь? Почему еще я не удаляюсь из социальных сетей. Со мной связались через фейсбук. Потом встретился с девочкой, передал через нее в Китай флешку с фотографиями, с видео, с какими-то резюме. И через две недели я уже был там. Они еще заманивали тем, что Михалков будет снимать все русские сцены, и так далее. Ну я в это особо не верил, но поехал - будь, что будет. Такой экспириенс. И у меня в какой-то момент, когда уже там работал, было такое ощущение… Вот как в «Звездных войнах» была планета с такими маленькими волосатыми человечками с копьями, и у меня было такое ощущение, что я попал на эту планету. Мне заплатили за все это, я не могу отказаться, и это было похоже на фильм «Трудности перевода». И я должен выполнять что-то, хотя я ничего не понимаю, что происходит. Но вот они как бы там развлекаются, как будто у них корпоративчик такой. (Смеется) Ну и я собственно не верил, что появится Михалков. Два месяца съемок прошло, я уехал в Москву на неделю, и мне пишут оттуда, из Китая: «Срочно, ты должен к нам приехать, к нам едет Михалков!» Я все равно не верил. Начал пробивать через своих знакомых, знает ли Михалков, что он туда едет? (Смеется) И все, через кого я узнавал, говорили: «Чего? Китай? Нет, вроде». Потом выяснилось, что вроде да. Ну и я, была не была, поехал в Китай. Конечно, если там Михалков, а я не приеду, то это будет не очень хорошо. Я приехал, и действительно, он был там. И мне кажется, он себя чувствовал примерно, как и я, на этой планете. (Смеется) Не понимая, что происходит, но вроде уже здесь. И он снял две или три сцены. Я уехал на фестиваль, он уехал - и больше не появлялся. А мы снимали еще два месяца. Это была такая акция «Михалков приехал». Я Наталье Сурковой, которая играла мою мать, говорил: «Я переживаю. Может, как-то сказать Никите Сергеевичу, пусть он поспособствует?» Потому что какие-то вещи совсем не совпадали с нашим представлением о русских, о советской армии и тд. И она говорила: «Не волнуйся, Никита Сергеевич все сделает». И она оказалась права: когда он поехал смотреть монтаж в Пекин, он получил чуть ли не четырехчасовой фильм (Смеется). И понял, что ему придется задержаться и все это перемонтировать. У вас в последнее время много проектов, причем проектов очень разных. Есть комедия «Без границ», а есть вот «Метаморфозис», есть китайский фильм, а есть какие-то российские фестивальные истории. Такое разнообразие - это все из-за интереса или что-то возникает, потому что денег надо заработать? Большинство фильмов, в которых я снимаюсь, денег мне не приносит. (Смеется) Мне, наверно, как-то везет, что ли. Не скажу, что я ничего не делаю, чтобы все было у меня так, как оно происходит. Я общаюсь, действительно, с людьми из разных кругов. И то, что вы говорили, киношная тусовка. Нет киношной тусовки. Есть какие-то медиа-известные люди, но это поверхность айсберга, а все остальное разбросано по всей Москве, и не то чтобы все со всеми общаются, это не какой-то единый организм. И это одна из проблем нашей индустрии. Конечно, я говорил не про одну тусовку, а про несколько разных организмов, с которыми кинематографистам так или иначе приходится взаимодействовать. Я-то взаимодействую с разными «организмами» нашего кинопроизводтса, но между собой они не то чтобы не очень дружны, а просто нет связи. Приходя на какие-то проекты на пробы, ты видишь кастинг-директора, который у тебя спрашивает: «Ну что, как ты думаешь, кто еще может на эту роль пойти?» И понимаешь, что у этого кастинг-директора, видимо, нет большой базы или вообще нет какой-то базы и точного представления, кто это может быть. Это все как бы случайно, большинство утверждений у нас случайны. Поэтому мы видим в наших фильмов артистов и задаемся вопросом, какого хрена он играет эту роль? Это вообще не его. Здесь хорошо подошел бы вот этот, вот этот, из молодых еще вот этот, а почему он-то? А все потому, что кастинг был ограничен, и никто не знал или никто не вспомнил. Этим должны заниматься, кроме кастинг-директора, режиссер, продюсер, которые должны знать весь этот круг. Классический вопрос про будущие проекты или то, что в ближайшее время выйдет? Сейчас я снимаюсь в двух сериалах. Один - Попогребский, студия Тодоровского, советское время. Не знаю, насколько подробности могу говорить. Второй снимает Слава Росс. «София Палеолог» называется. XVI век. Играю итальянца. На счет того, что сейчас еще выйдет, кроме «Метаморфозиса». Буквально - и вы об этом писали - на Брауншвейгском фестивале была премьера «Параллельные прямые пересекаются в бесконечности», фильм Лики Алексеевой. Жду не дождусь уже выхода в прокат. У него будет прокатная судьба? Да, видимо, сейчас мы еще какой-то фестиваль зацепим, куда-то доедем и будем делать в следующем году премьеру. Также у меня выйдет фильм «Чемпионы». Продолжение спортивной линейки, где фильмы связаны тематически? Да, тематически связаны, но общих героев нет. Абсолютно новые олимпийские чемпионы. Известно о вашей диджейской деятельности. Такое ощущение, что это в какой-то степени тоже сейчас модно среди кинематографистов. Если не путаю, Нигина Сайфуллаева занимается чем-то схожим. Как вы вообще к этому пришли? Мне всегда было интересно. Я не такой любитель плясать, но я меломан и чаще всего приходил на дискотеки, стоял и слушал музыку (Смеется). Мне нравятся все эти звучания баса, какие-то музыкальные обороты, как диджеи сводят музыку, как они ее замедляют, где-то делают эффекты, переплетают из одного в другое. Мне всегда было интересно, я познакомился с диджеями - и в какой-то момент просто пришел и заменил диджея Наташу Туровникову. Она просто сказала: «Что-то я сегодня не хочу играть». Я сказал: «Давай я сыграю». А у меня не было ни музыки с собой, ничего, то есть я играл на ее треках. Говорю: «Только покажи как». Так как это была не главная часть вечеринки, а разогрев, и там не все так серьезно в начале, то я начал в какие-то основы углубляться. Сейчас периодически встречаюсь с профессиональными диджеями, у которых огромный стаж, и беру у них мастер-классы. С Марком Щедриным, Леней Липелисом. Мои мастера. Есть какая-то группа или трек, которые просто обязаны быть на какой-то классной вечеринке? Куча треков, которые я играю, не знаю по названию. Но знаю по музыке. (Смеется) Мне главное - музыка. (Копается в списке аудиозаписей) RUN-DMC. It’s like that.
Свежие комментарии