В прокат выходит «Хардкор» - снятый от первого лица научно-фантастический дебют Ильи Найшуллера, фронтмена группы Biting elbows и режиссера. Картина получила главный приз в секции «Полночное безумие» фестиваля в Торонто и выйдет не только в России, но и ряде других стран. Незадолго до премьеры в Торонто мы поговорили с Ильей Найшуллером о внутренней кухне Голливуда, особенностях съемок от первого лица, отечественной научной фантастике и многочисленных камео. Работа над «Хардкором» началась около двух лет назад, а премьера, кажется, планировалась еще на 2014-ый. Почему все затянулось, из-за чего фильм так долго делался? Мы готовили перед этим другое кино с моим русским продюсером Екатериной Кононенко. Когда вышел Bad motherfucker, Тимур (Бекмамбетов – прим.ред.) предложил сделать такое же, только полный метр, и мы подумали: «Давай быстро закончим предыдущий проект и перейдем к новому фильму, серьезному». Мы думали, что за десять месяцев можем все сделать. Но потом я написал сценарий, и стало понятно, что вряд ли. Он стал фильмом. Раньше это была экспериментальная история, которая могла бы выйти в некоторых кинотеатрах - может быть, а вместо этого, он выйдет во всем мире. Действительно ли в фильме есть ярко выраженный научно-фантастический элемент, а ведь с научной фантастикой в отечественном кино проблемы, вам нужно было эту тему дополнительно исследовать? Научная фантастика прибавила работы с графикой. У нас сейчас в фильме 1250 шотов (кадров с графикой – прим.ред). И это, в принципе, огромное количество для маленького независимого русского фильма. С научной фантастикой больше всего проблем, или точнее - задач, появилось в продакшн-дизайне (разработка стилистического единства картины – от натуры для съемок до дизайна декораций – прим. ред): приходилось придумывать рабочие элементы. У нас в стране очень мало опыта научно-фантастического кино, и очень многие люди учились по ходу дела, прямо на нашем фильме: на уровне подготовки, на уровне строительства декораций, некоторых элементов, которые сильно усложнили жизнь. У меня были подозрения, что у нас не получится, но все получилось. И не только потому, что я так считаю. Когда я показываю фильм целиком или отдельные сцены, я задаю специальные вопросы про вещи, за которые переживаю. Задаю вопросы не только зрителям, а профессионалам, местным, из Америки, которые собаку на этом съели и не одну. И они говорят, что все хорошо. Финальным показателем являются западные рецензии, в которых говорят, что неожиданно продакшн дизайн «Хардкора» выглядит на уровне больших голливудских фильмов. В ходе работы не возникало вопроса, почему жанр сай-фая переживает в России не лучшие времена? А когда он переживал лучшие времена? Был какой-то период, например, в 60-70-е, когда хоть что-то снималось. Это жанр, для которого в первую очередь, кроме сценария, актерской игры и всяких вещей, которые у нас в стране могут получаться иногда хорошо, требуются дизайн, деньги и опыт. У нас в России он почти отсутствует. Думаю, что все упирается в реальность, в реальные возможности компании. У нас есть люди, которые могут придумать хорошую фантастику, есть люди, которые могут представить им интересные дизайнерские решение. Но «как это сделать?» - это уже совсем другой вопрос. Происходит столкновение с реальностью. Реальность просто обламывает амбиции, которые могут присутствовать у авторов. Фильм от первого лица, естественно, наводит на ассоциации с компьютерными играми. Когда ты смотришь тизер, этот эффект усиливается вдвойне, потому что там действительно физика движения очень сильно напоминает шутеры. Понятно, что какая-то часть аудитории, которая состоит из геймеров, опционально из-за этого сходства пойдет в кинотеатр, но другая часть, для которой слово «видеоигры» звучит как ругательство, скорее всего, туда не пойдет. Надеешься ли ты как-то этот стереотип переломить? Я надеюсь на очень многое. Я рассчитываю, что фильм найдет свою аудиторию. Конечно, хотелось бы, чтобы люди, которые относятся к видеоиграм как к ругательствам, тоже дали ему шанс. Думаю, самый сильный фактор продвижения - это сарафанное радио. Я к фильму отношусь не как к видеоигре. Мы специально отошли от огромного количества идей: например что у нас будет процент хелса на экране (от английского health, здоровье персонажа в играх – прим. ред) и так далее. У нас нет такой фигни, как классический уровень в каждой стрелялке от первого лица, на котором объясняют, как использовать оружие, как прыгать и стрелять. В какой-то момент мы обсуждали с Шарлто (Копли – прим. ред), что было бы круто сделать такую штуку, но я решил, что тогда начнется низкий поклон видеоиграм. Зачем? Сам факт снятия фильма от первого лица - это уже поклон. И повторять его много раз, показывать людям «смотрите, я играю в видеоигры!», не надо. Главное, чтобы это работало как фильм. Почему мы его уже делаем два с половиной года? Потому что понятно, что язык кино отличается от клипа. Вопрос был в том, как сделать, чтобы на клиповую эстетику, хорошо работающую в клипе, было интересно смотреть 90 минут в кинотеатре. Задача была непростая. И это решалось, но не с первой попытки все получилось идеально. Не было дополнительных сложностей с тем, что мы видим все происходящее от лица главного героя? Ты упоминал в интервью, что был сознательный отказ от малейших его реплик. То есть одеяло перетягивают все второстепенные персонажи, и действием в кадре нужно компенсировать, что главного героя, по сути, нет, главный герой - это и есть зритель. Как это компенсировалось в итоге - экшеном, диалогами, харизмой актеров? Харизма актеров стопроцентно присутствует - Шарлто тянул на себе тяжелую ношу. Нес и донес, слава богу. Я показывал как-то фильм Саше Барону Коэну и режиссеру его нового фильма, здесь, в Штатах, и он спросил: «Герой моргает?» Я говорю: «Да». – «Когда? Я не видел». - «Герой моргает - когда зритель моргает». Ты очень правильно сказал, что зритель - это и есть главный герой. И задача этого экспириенса была в том, чтобы не разрывать это ощущение. В чем уникальность данного проекта? Если бы он говорил, то это разрывало бы наше присутствие в голове героя. Был фильм 1947-го года, «Леди в озере» Монтгомери. Мне было его некомфортно смотреть, потому что была камера, а за камерой я слышал голос актера, который испытывал какие-то эмоции. Для меня фильм не работал: было интересно инновационное решение, но вот его речь выдергивала меня из происходящего. Вместо того, чтобы видеть эмоции актера, мне продавали это радиоспектаклем. Слышал, что тебе интересна любая реакция на «Хардкор» как таковая - и критическая, и положительная. Вкупе с тем, что ты сейчас сказал, складывается впечатление, что какой бы ни был отзыв, ты все равно какой-то кайф от этого получаешь. Конечно, мне намного приятнее реакция, когда людям нравится. Но я понимаю, что это, наверное, кино не для всех - кого-то будет обламывать насилие, это нормально. Я верю в поговорку, что «великое искусство должно разделять», а мне хочется верить, что я сделал великое искусство (улыбается). Нормально, если кому-то не понравится кино. Все субъективно. Мы все разные люди, где-то совпадаем, где-то не совпадаем. При том, что мне хотелось бы, чтобы «Хардкор» понравился всем, чудес не бывает. Так как я выкладываю вещи на Youtube давно (улыбается), после медных труб и острых кинжалов Youtube’а мне ничего не страшно. Пугает только мысль, что у людей не будет возможности посмотреть этот фильм, вот это страшно. Пусть лучше люди посмотрят, и им не понравится, чем они не посмотрят совсем. Этим летом на «Кинотавре» был круглый стол с участием молодых режиссеров. Там Максим Кулагин, режиссер фильма «Угонщик» сказал, что он хочет снимать фильмы, как Тарантино, как Кэмерон - такое большое, хорошее, западное кино, для зрителей. А какие у тебя ориентиры в плане кино? Правильно ли я понимаю, что ты хочешь делать и искусство, и кино для большой аудитории, максимально возможной? Это очень интересный вопрос, и у меня нет финального на него ответа. Думаю, ответом будет следующий проект или проект после следующего. Сейчас есть предложения, и я рассматриваю их. С одной стороны хочется, чтобы у фильма был шанс показаться максимальной аудитории, соответственно, я хочу снять кино, которое будет интересно в первую очередь мне, потому что я хочу его снять, ибо мне лично важна эта история. Я хочу снимать фильмы, которые люди будут смотреть в пятницу и помнить в понедельник. Это, наверное, самый честный ответ. Ориентиры. Мне нравится приличное количество разных режиссеров. Мне бы хотелось делать фильмы, которые были бы доступными, но я никогда не буду делать тупое кино. Мне физически это будет некомфортно. Когда мне присылают очередной сценарий экшн-фильма, у меня глаза закатываются: «****, спасибо». Есть огромное количество жанров, чьим поклонником я являюсь. Правильно будет спросить меня об этом лет через пять. Даже не надо будет спрашивать - следующий фильм ответит сам за себя. По поводу сценариев, которые присылают. Как я понимаю, у тебя уже есть агент в Америке, с которым ты работаешь. Как все это происходит? Откуда вообще возникает агент? Ты идешь по улице - и вдруг он к тебе подходит… Нет, сразу после Motherfucker’а пришло огромное количество писем с желанием встретиться. Это были очень разные люди в Штатах. Мы приехали сюда через две недели после Motherfucker’а, и это была такая сказка: мальчик, который снял недорогой клип в Москве, вдруг сидит в этих огромных корпорациях. Агенты - это самые сильные люди в Голливуде, можно так сказать. Эти люди тебе говорят: «Мы сделаем тебе это, мы сделаем тебе то». Причем, сидит в комнате человек десять, представляют все топовые имена. И начинается гонка: когда что-то горячо, все пытаются это поймать. И не важно, что будет потом. Всем было плевать, а что ты будешь делать дальше. Мне повезло, что Тимур познакомил меня со своим агентом, который, во-первых, оказался очень взрослый и мудрый человек. А во-вторых, когда он озвучил, кого он еще представляет, я понял, что не может быть сомнений. У него там Майк Джадж, который сделал «Бивиса и Батхеда», все эти классные фильмы и сейчас делает сериал «Кремниевая долина», потом у него есть чуваки, которые сделали «Южный Парк», Мэтт Стоун и Трей Паркер; Пак Чхан Ук, кореец, который снял «Олдбоя», - один из моих любимых фильмов. Еще Тим Бартон, Бекмамбетов и финальная точка, после которой я понял «все, надо!», - у него Квентин Тарантино. Если человек справляется с Квентином Тарантино, то, естественно, он справится с Ильей Найшуллером. Чем занимается агентство? Фирма называется WME (William Morris Endeavor - прим.ред), они занимались всем, на что у нас нет людей, времени и сил. Я говорю: «Давайте попробуем в Торонто». - «Да, хорошо, мы организуем». Вся связь с фестивалем, все отправление - все они берут на себя. Мы искали актера, когда еще не было Козловского, на роль злодея и рассматривали западных актеров. Они открывают свои списки - есть тридцатка людей, к которым можно обратиться, пятерку мы уже спрашивали теоретически. И там пятерка - мало того, что все классные, еще и мои любимые актеры. Но мы с одним поговорили, и я понял, что надо брать русского. И начались поиски. Данила появился в нашей жизни очень вовремя. Когда фильм принял более-менее нормальную форму, я стал им его показывать, слушать мнения (тоже было очень интересно, причем очень конструктивно). И они присылают еще сценарии для будущих проектов, причем в большом количестве - я просто не успеваю читать физически. Все идет через них, специально, никто напрямую здесь не общается. Свои-то могут, но в принципе, это не очень правильно. Есть менеджер, есть агент - у них разные задачи, и мне очень повезло с моими. По поводу актеров. Вот ты упомянул Козловского. В принципе, с кастингом, как я понимаю, очень повезло - в каких-то маленьких ролях и Шнуров, и Серебренников, и Парфенов… Парфенова у нас нет. Мы снялись у него в передаче. Есть фотка, где мы в крови все стоим, - он нас расстрелял у себя на передаче, но в фильме его не было. Ты не первый спрашиваешь меня про Парфенова, и я уже думаю, что надо было пригласить его сняться. Было бы здорово. Были ли какие-то сложности в работе с актерами? С тем же Козловским. Или ты быстро нашел общий язык со всеми артистами? Скажем так, сложностей ни с кем не было. Все профессионалы. Мы не были уверены, возьмется ли Козловский. Типа, «Данила, мы делаем крутой проект, иди к нам». - «О, я как раз свободен, побежали». Он относится к кастингу и своим проектам очень серьезно, не тратит время, грубо говоря, на фигню. Времени у чувака нет. Надо понимать, что когда нужно было срочно сделать его озвучку, он сказал: «Есть два дня в ноябре, есть два дня в конце июля»… У него все расписано, я не знаю, когда чувак отдыхает. Вернее, я знаю: он вообще не отдыхает. С его музыкальной программой, со съемками - это все очень сложно. Человек подписывается на проект после того, как я показываю ему сценарий, маленькие куски фильма, базовые отрезки и говорю «включи фантазию, будет примерно вот так». После того, как человек соглашается, он включается и еб*шит. И так все. Когда мы с Шарлто встретились в Берлине, я показал ему последний вариант сценария, мы все обсудили, и он сказал «да». И у нас от начала до конца была крутая совместная работа. Я просто режиссер, который любит актеров, я понимаю, что если нет актеров - нет ничего. Есть методы, когда актеров пытают, мучают, чтобы получить результат. Я не считаю, что это обязательно. Я работал на площадках, где режиссеры вели себя замечательно, и где режиссеры вели себя не очень замечательно, и мне, конечно, нравится первое. Мне кажется, это не так сложно, и можно работать по-человечески со всеми. Мне что с Шарлто, что с Козловским, что со Шнуровым было замечательно. Со Шнуровым была одна встреча короткая, на которой я сказал: «Будет примерно так - плоскогубцы, твой нос, а затем тебя убьют». Он такой: «Здорово, погнали!» Перед съемкой мы больше обсуждали музыку, нежели его роль в фильме. Серебренников написал мне в фейсбуке, я с ним не был знаком. Мы сидим на площадке, я поворачиваюсь к группе и говорю: «Ребят, мне Кирилл Серебренников пишет». Он говорит: «Мне интересно, как вы снимаете ваше кино». - «Приезжайте». Договорились о встрече, решили сделать ему маленький тур, декорации показать. И он не успел. А через неделю у нас слетел Гоблин (Дмитрий Пучков – прим.ред). Мы очень хотели, чтобы он снялся, но неправильно с ним рассчитали, и по нашей вине он слетел. И я пишу Серебренникову: «Кирилл, здравствуйте, у нас вот освободилась роль, не интересно ли вам сняться?». А он: «Давай». Приехал, сделал, мы показали ему кусочек фильма. Это кайф - делать проект, который интересен, когда ты можешь позвать интересных тебе людей. В принципе, список тех, кто появился у меня дополнительными, маленькими ролями, - это все люди, которых я уважаю, чье творчество мне нравится. Я просто хотел с ними потусить. Я не думал о том, чтобы кто-то снялся ради рекламы. Не моя задача продавать фильм, моя задача - сделать хорошее кино. Просто я вижу для себя дополнительные возможности посидеть с крутыми людьми. По поводу «прошлой жизни». В одном из интервью ты упоминал, что учился в киношколе. Расскажи, что это было, на кого ты учился? У тебя режиссерское образование? Незаконченное, я неуч, необразованный, я просто читаю книги. Я учился в Институте телевидения и радиовещания. Мне повезло, у меня было два замечательных преподавателя: Дмитрий Игоревич Таланкин, декан режиссерского факультета, и Борис Фраимович Конный, который прививал актерское мастерство. Их занятия мне нравились, на остальное я не ходил. Вдруг понял, что бессмысленно тратить время. У меня проблема с образованием: я понимаю, что мне нравится читать книжки, становиться, как мне кажется, умнее, но я не понимаю этой истории с билетами, когда ты учишь о многом, но по чуть-чуть. Лучше знать меньше, но точнее, нежели просто все. Мне повезло, что все сложилось. Потому что когда я ушел из института, родители смотрели на меня, как на дурака. И что теперь? А я сидел на студии и занимался музыкой. Был такой период, наверно, правильный для 20-с-чем-то-летнего парня. Было бы глупо не спросить тебя про музыку. Для саундтрека к фильму какие-то песни ты с группой уже начал записать, как я слышал. Там будет только музыка Biting elbows или какие-то еще композиции? Я слишком бережно отношусь к «Хардкору», и разделяю свои интересы, чтобы ставить туда только свою музыку. У нас изначально была идея сделать музыкальный клип на 90 минут. И, слава богу, что эта пуля пролетела мимо. Кто захочет смотреть 90-минутный клип? В итоге мы написали две песни и одну старую взяли, про которую даже не думали. Остальную музыку мы искали с музыкальным редактором и супервайзером… Нам повезло, у нас музыкальный супервайзер Мэри Рэймос, которая работала на всех фильмах Тарантино, начиная с «Криминального чтива», то есть женщина хорошо разбирается в музыке. Она меня поразила: я написал ей письмо после нашей первой встречи, описал ей каждый музыкальный момент (а у нас в фильме 70 музыкальных включений/выключений - и музыка, и песни), сказал: «Я готов рассмотреть любые идеи, но мне эти вещи довольно-таки нравятся, а эти хотелось бы поменять». Она все посмотрела и написала: «Илья, давай попробуем сначала получить то, что ты выбрал, потому что это очень круто». А мне это было дико приятно и неожиданно, потому что я не считаю, что шикарно разбираюсь в музыке. Кое-что я знаю, но слушаю одни и те же 20 групп последние 10 лет и кайфую. Новое я готов слушать, но любимое - все старое. И что у нас получилось по фильму? Biting Elbows - три песни, 10-12 песен западных включая Queen, The Drums, Davendra Banhart и две советские песни, которые мне очень нравятся (одна совсем старая - ей лет эдак 70, а вторая примерно 80-х годов), а остальное - музыка, которую писала моя жена Даша (актриса, певица, композитор Дарья Чаруша – прим.ред). Восемь месяцев мы переделывали. Чувак, который сводил нам сейчас фильм (то, что они называют ре-рекординг-миксер), его зовут Кевин О’Коннелл, у него 20 номинаций на «Оскар», он работал с одним из моих любимых режиссеров Тони Скоттом, начиная с «Лучшего стрелка». Чувак такой вундеркинд - он в 23 года сводил «Полтергейста». Я не понимаю, как он это делал в 23 года. С Майклом Бэем, Джерри Брукхаймером работал. Я открыл imdb, читал, у меня челюсть висла. Я спросил: «Мы можем с ним работать?» Мне сказали: «Покажи ему фильм», мы показали и он: «Fuck it, I’m in». Сейчас мы с ним сводили фильм, в последний день пошли ужинать, и он сказал: «Редко так бывает, что приходит музыка, которая не просто работает, а написана под фильм». Он говорит, «все великие наши композиторы так пишут, что мы потом сидим и режем, и режем»… Это все работа. А Даша делала сразу под фильм, поэтому у нас все аккуратно уходило-приходило, все было очень органично, без большого хирургического вмешательства. Кевин говорил, что все классно работает, и я видел улыбку на Дашином лице. А потом он спрашивает: «А кто написал музыку?» Я киваю на Дашу. «Всю?» Она: «Ну да». Он был очень удивлен. И это было дико круто, - если Кевину понравилось, то все у нас будет хорошо. Мне очень повезло, что команда, которая здесь занимается звуком и музыкой, они все топовые люди в своем поле. Я спросил чувака, который занимается у нас саунд-дизайном: «Что последнее ты делал?» Он говорит: «Я закончил "Человека-муравья"». Человеку, который закончил «Человека-муравья», не надо ничего объяснять, он сам все знает. А события самого «Хардкора» происходят в России, правильно? Да, в Москве. Насколько было сложно всю эту фэнтэзийную эстетику внедрить? Сложно. Было очень много вопросов к Тимуру, где эта грань. Нам не нужно уходить в какой-то сюрреализм, в будущее, но при этом у нас есть киборг. Так как сценарии менялись, я переписывал, да и во время подготовки что-то менял. Гибрид реальности и фантастики выдержан. Всегда можно было сделать лучше, но я доволен работой всех цехов. И учитывая, что у нас в стране никто особенно не понимает, как делать фантастику, мы, по-моему справились, а судить будете вы. Классический вопрос про следующий проект: есть уже конкретный следующий фильм или пока все туманно? Конкретно нет ничего. Я понимаю, что сейчас уже нужно что-то решать, и мне говорят: «Илья, давай что-то по конкретнее». Пока я читаю сценарии и смотрю. То есть ты не планируешь делать следующим проектом тот фильм про 80-е, который должен был быть перед «Хардкором»? Мне тяжело, потому что тот фильм фестивального характера. Я просто пытаюсь понять, насколько я хочу сейчас сделать что-то для более узкого зрителя. Мне история эта по-прежнему интересна, и актеру, для которого это все писалось, это интересно. Мы постоянно на связи. Не знаю. Здорово, что есть это как вариант, что можно всегда пойти и сделать этот маленький фильм. Технически он намного проще «Хардкора», но там история первостепенна, она мне очень нравится, цепляет за живое. Посмотрим. Что-то известно про прокат «Хардкора»? Мировой релиз в 2016. Здесь же очень четко продуманная сетка. Я недавно был в одной из больших студий, и там была комната, где есть огромная стена, на которой расписан каждый день в году, и написаны все студии и все фильмы, которые выходят. Люди смотрят и говорят: «Так. Можно здесь, здесь и здесь». А ты смотришь, и такое ощущение, что все забито. Мне очень важно, как русская аудитория примет этот фильм, потому что, скажем, когда происходят интересные русские проекты, я всегда переживаю, чтобы все было хорошо. Чем больше у нас будет хороших фильмов, тем у людей, которые ленятся и стесняются сделать что-то хорошее, будет меньше отмазок, типа «у нас никто ничего не делает» и так далее. Я надеюсь, что у нас фильм пройдет сравнительно успешно, чтобы вдохновить кого-то на подобные действия. Столько людей мне пишут во «вконтакте», молодых режиссеров со всей России. Я понимаю, что уже есть классная реакция, фильм не вышел, а вдохновение у людей уже есть. И это дико приятно. Мне кажется, один из лучших комплиментов, который может получить творческий человек, когда ему говорят, что ваше кино, ваша музыка или ваша книжка заставили меня что-то сделать в жизни. И неважно, что это - мелочь или нет. Просто любое творчество, которое вызывает у зрителя положительное действие, - это круто.
Свежие комментарии